Скалли вздохнула и покачала головой:

- Ношение моего крестика, как воспоминание, еще не означает…

- Нет, - твердо прервала ее сестра – это не было воспоминанием, это было верой. Он носил это, потому что собирался отдать это тебе. Потому что у вас обоих остались еще вещи, которые вы не сделали, осталась недосказанность между вами. Понимаешь?

Глаза Скалли сузились в недоверии к оптимизму сестры.

- Хорошо. Только теперь, скажи мне, пожалуйста, откуда тебе это известно?

«Действительно, откуда?» –расстроено спрашивала себя Мелисса. Она просто знала, вот и все. Но также она понимала, что такой ответ ее сестру совершенно бы не устроил. Как же ей объяснить, чтобы она поверила?

- Дейна, я познакомилась с Фоксом Малдером в палате интенсивной терапии, где ты лежала в коме. Он был абсолютно уверен, я это чувствовала, что мои действия и мои веры банальны и собирался сам решать все проблемы. Он сказал тогда, что ему нужно сделать еще кое-что, а не просто держать руку в воздухе. Он должен был получить нечто большее, а не просто пытаться осязать неосязаемое. Позже мы спорили о том, закончить ли искусственную поддержку твоей жизни, как ты просила в завещании или все-таки продолжить. Он не смог даже находиться в твоей палате, когда аппарат искусственного дыхания был выключен. Он ничего не сказал маме, но на меня он смотрел как… как на мерзкого, ничтожного предателя, - голос Мелиссы дрогнул, и давно копившиеся, долго сдерживаемые слезы тихо заструились по ее щекам.

Чувство вины, за ее тогдашнее решение навалилось на нее и сжало ей горло.

В порыве нежности и сострадания Скалли взяла Мелиссу за руки.

- Мисси, ни ты, ни мама никогда не предавали меня. Слышишь, никогда! Вы это сделали, потому что я вас об этом просила. Вы поступили правильно. Пожалуйста, не вини себя, я очень тебя прошу. Мисси, пожалуйста, - умоляла сестру Скалли.- Ты всегда относилась уважительно к моим решениям, и я надеюсь, что так будет и дальше. Я верю, тебе и верю своему сердцу. Пожалуйста, не надо нести этот груз.

Мелисса сильно сжала ладони Скалли, благодаря за то, что та сняла тяжесть с ее души. Она поморгала, чтобы справиться со слезами и подняла глаза.

- Да, Дейна. Но для чего я тебе все это говорю. Видишь ли, я сначала думала, что действия Малдера – это не более чем упрямое опровержение твоего решения, его эгоизм, желание сделать все по-своему. Но я ошибалась. Он заботился не о себе. Он заботился о тебе. Он не мог даже допустить, что ты уйдешь навсегда. Ни смотря ни на что, он не мог отказаться от надежды, что ты будешь жить, что ты будешь любить.