Она ждала его на темной подземной автостоянке, вызвав его туда под ложным предлогом. Она сказала ему, что ей было необходимо знать, что с ним все в порядке. Она смотрела на него с таким неподдельным беспокойством и состраданием, что ей удалось достучаться до его души. Он смог, наконец, немного отвлечься от собственного само копания. Отвлечься ровно настолько, чтобы осознать возможность того, что она также была ранена всем случившимся с ними, что это было не только его болью, но и ее. Поэтому он дал ей тогда все то, о чем она просила. Он поделился с ней своими переживаниями, своими сомнениями в похищении Саманты. Он сказал, что запутался, что все его эмоции, мысли и чувства находятся в страшном беспорядке. Выслушав его, Скалли не предложила ничего банального, никаких ложных надежд. Она своим мягким спокойным голосом настояла, чтобы он не отказался, не сломался, пусть это казалось нереальным, слишком неуловимым – это не было поводом, чтобы сдаться.

Ему так нужна была чья-то поддержка, ему было просто необходимо на кого-то опереться. И когда они сидели рядом на той темной автостоянке, она стала ему той поддержкой и опорой в сохранении его веры. Это был момент, когда он вдруг понял, насколько далеко они вместе зашли, как многому они научились друг у друга и насколько хорошо они друг друга знали. Он долго не мог это допустить, он долго с этим боролся, и только, когда их разлучили, он, наконец, понял, что любит ее. Он, наконец, признал, что его потребность в ней, была глубже и сильнее, чем простое сексуальное влечение, которое, впрочем, он тоже чувствовал. Но тогда, прежде чем он смог как-то попробовать реализовать свои чувства Дуэйн Бэрри отнял ее у него.

Дуэйн Бэрри. Только от одного этого имени в груди Малдера все закипало. Умом он, конечно, понимал, что он никаким образом не мог предвидеть, что Бэрри похитит Скалли той ночью. Но даже в этом случае, факт остался фактом – к его кошмарам, где Саманта выкрикивала его имя, прибавился кошмар: повторяющийся голос Скалли на его автоответчике. Голос, просящий о помощи. Им довелось побывать в различных опасных ситуациях. Он вспоминал все те случаи, когда он слышал от нее подобное, и его сердце больно сжималось, а те слова снова и снова звучали в его голове. Малдер закрыл глаза, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. Его лоб покрылся испариной. Он и без психоаналитика понимал, что страдал от своего рода отсроченного синдрома напряжения от похищения Скалли и такого же внезапного ее недавнего возвращения. Да, прошло всего несколько месяцев, а кажется, что целая жизнь.

Первые дни после похищения Скалли были так устрашающе похожи на те первые дни после исчезновения Саманты, что это было просто невыносимо. Безнадежность, оставшиеся без ответа вопросы, тупики, неспособность поправить это или предотвратить, все это только подтверждало его мысль, что он не умел ни заботься, ни уберечь тех, кого любил больше всего на свете. С пугающей ясностью в его памяти стояли глаза Бэрри, когда тот сказал, что надеется – «они» не слишком повредят Скалли своими экспериментами. Малдер думал, что умрет тут же.