Я узнал это там. И тогда она стала единственной, кого я хочу.

Она стала единственной кому я нужен.

Моя душа. Вся мне.

Но я не мог иметь ее. Не мог. Я просто не мог заставить себя спросить ее. Ну вы знаете. Напарники. Мы были напарниками. Я верю в платонические отношения с женщинами. У меня их тонны. Они существуют – могу ручаться.

Но это было не одно из них.

Это все было слишком сложно. И к тому же, она никогда не показывала никаких признаков…

Ну. Теперь я понимаю, что может быть и показывала.

Но в то время я проглотил это. Мою любовь к ней. Мое желание ее. Мою преданность ей. Я бы все для нее сделал. Я бы для нее умер.

Я так и сделал.

По-своему. Больше чем раз.

Я до сих пор умираю из-за нее каждый день.

Я не знаю зачем я вам это говорю. Вы вероятно это уже поняли, засранцы. Но вы никогда не были влюблены так как я. Я знаю, не были. Вы не знаете как это.

Прошло уже больше года, и я до сих пор не верю, что все это случилось. Я все еще просыпаюсь по утрам, иногда с ней, иногда один, и до сих пор не верю.

Я хочу верить. Правда хочу. Но нам никогда не было позволено хранить что-то. Даже нас.

Я не знаю, как долго ОНИ позволят нам быть вместе. Я знаю, что они знают, кто бы они не были. И я так боюсь, что они найдут способ нас остановить.

К черту все это. И нас туда же. Убедиться, что у нас ничего не осталось. Ни ответов. Ни решений. Ни надежды.

Ничего.

Вы знаете, они никогда не убьют нас. Или по крайней мере я так думаю. Я думаю, что они просто снимут с нас все. Пока ничего не останется. Пока мы не будем пусты, высушены, подобно паре змеиной кожи, пока в нас не останутся голые функции. И тогда они тряхнут головой и щелкнут языком, и скажут – видите, что случается, когда веришь в сказки, и когда ставишь правду превыше всего.

Еще два несчастных случая в невидимой войне.

И они запихнут нас в какой-нибудь санаторий и будут кормить нас с ложечки, вытирая еду с подбородков. И они будут заботиться о нас, до конца жизни, пока мы будем сидеть день за днем, уставившись в пустое пространство.

Я в ужасе, парни. Я напуган до усрачки.

Я так ее люблю, что это пожирает меня заживо.

Но сейчас это неважно. Я собираюсь сказать, что произошло на самом деле.

Я знал, что Фрохики что-то задумал, поэтому я начал за ним присматривать. Я не знал точно, что он делает. Но подозревал, что это будет нечто предсказуемое.

У Фрохики нет большого опыта в сердечных делах.