Две близкие женщины сидели на кровати и молчали. Скалли поджала ноги, словно от холода. Рука Маргарэт легла на ладонь Даны.

-Помнишь, Дана, раньше, в детстве, ты мне все рассказывала, всем делилась со мной. Никаких секретов. Ты была более открытой… - миссис Скалли подбирала слова, - мы были как-то ближе что ли…

-Мамочка! Я люблю тебя и ничего не скрываю. У меня все нормально. Мы так же близки, как и раньше. А говорить о работе? Зачем? Расскажи-ка мне лучше о себе. Как давление? Ты, наверняка, не обращаешься к врачам, я тебя хорошо знаю. –Лукавая улыбка заиграла на ее лице, но глаза выдавали усталость.

-Родная моя! Все хорошо. К чему мне врачи, если моя любимая дочь отличный специалист. –Маргарэт поняла, что разговор не заладился. –Ну, может, пойдем к остальным? Они, наверное, заждались… - Голос звучал бодро, как бы прогоняя неприятные мысли и радуясь настоящему.

-Конечно. Пойдем.

Мать и дочь весело спускались по лестнице. В этом движении чувствовалась какая-то торжественность. Билл и Тара невольно подняли головы, а Чарльз оставил в покое уже порядком потрепанный журнал.

-Все готово. Прошу к столу, - сказал Билл, отодвигая стул сначала для мамы, потом для Скалли. Тарой занялся Чарли.

Огромное блюдо с жареным поросенком под кориандровым соусом, украшенное плоскими ароматическими свечами, возвышалось во главе стола. Его окружали изящно оформленные закуски, блюда с картофелем фри, вино, графины с водой и фруктовым соком. Белоснежную скатерть с голубым орнаментом восхитительно дополняли синие салфетки и рождественские свечи. Пушистая рождественская елка, увешанная классическими сияющими шарами, золотистыми колокольчиками, ангелочками с трубами, венками и атласными ленточками, занимала почетное место в углу просторной гостиной.

Эта умиротворяющая атмосфера домашнего тепла, уюта и покоя показалась Скалли особенно чудесной в этот тихий зимний вечер.

Александрия, Вирджиния,

Hegal Place, 2360, 42

20:40

Фокс Малдер лежал на диване, дожевывая разогретые в микроволновке спагетти и уставившись в двигающиеся по светящемуся экрану фигуры. Происходящее в бельгийском триллере 60-х годов его совершенно не интересовало. Усилием воли он заставил себя снять кроссовки и бессильно опустился на диван. Такое состояние Малдеру явно не нравилось, но он ничего не мог с собой поделать – изнуренное долгим сидением за рулем и последующей пробежкой тело, и измученный мозг требовали хотя бы краткого отдыха. Не было сил даже на то, чтобы отнести в некое подобие кухни тарелку с остатками его «рождественской