- Не стоит… лучше не надо.

- Боишься, не пойму?.. – полуулыбнулась она, откладывая бумаги в сторону и не отводя взгляда – Дана почувствовала, что её поддержка нужна, и сейчас точно так же отложила все свои сомнения… Фокс поморщился, как от боли.

- Ну при чём тут это?.. Скалли, ты всегда меня понимала…

Странно – фамилия выделилась из его речи больше, чем имя…

- Зачем тебе это всё? Только беспокойство усилится… а я и так уже чувствую себя последним человеком из-за того, что столько заставил тебя пережить…

Несмотря на гигантское напряжение, зелёные глаза просияли. Значит, он помнил о ней всё время, и она, может быть, немного, но помогла ему…

- Ещё более последним ты будешь себя чувствовать, если не расскажешь мне всего. Я же не успокоюсь…

Улыбка у него получилась жалобной, но искренней.

- Ты же в это не поверишь…

- Как знать. – она пожала плечами. – Не поверю, так хотя бы выслушаю…

Фокс благодарно наклонил взъерошенную голову. Карие глаза на секунду затуманились – в душе он молился Богу за то, что не пришлось пережигать остатки таинственного влияния в душе самому, а можно довериться кому-то… вернее, ей – единственному родному человеку, оставшемуся у него.

- Я всё время был один… - его голос был хрипловат и необычно ровен. Дана догадывалась, какие страдания скрывались за этим спокойствием, на какой грани он побывал, и чего ему это стоило… - Знаешь, в детстве мать мне говорила, что нехорошо слушать их с отцом разговоры под дверью кухни, затягивавшиеся за полночь… Она не могла предугадать, что детский страх вернётся через четверть века, когда я буду в такой дурацкой ситуации… Я ведь и её слышал тогда. – он переглотнул; кадык заходил вверх-вниз по шее. – Скажи… мама была здесь?

Зная, что скрывать что-либо бесполезно, Дана кивнула, твёрдо добавляя.

- Да.

- Я будто знал… - он горько усмехнулся. – Моё путешествие вначале казалось таким многообещающим и разнообразным… Почему мне надо было так мало, чтобы пойти неизвестно куда, за неизвестно кем, показавшим только микроскопическую часть всего… как металлическая пластинка Меркмаллена оказалась лишь малой частью того, что было у берега Слоновой Кости скрыто от глаз людей в течении миллионов лет…

Женщина затаила дыхание; её собственные слова звучали в набиравшем силу выражении горечи…

- Точно не могу сказать, что было самым странным во всём, что случилось – все приходили ко мне по очереди, и почти все не воспринимали меня, как личность… говорили о чём-то своём, будто не осознавая, что я слышу… и что этот слух – вовсе не волшебный дар. Он меня поймал в ловушку, только я слишком поздно всё понял, не послушавшись тебя… столько раз перебирал всё в памяти, вёл с собой дискуссии… Я был один, и вспомнил о значении единицы, которая тоже постоянно одинока. Дана, Дана, это страшно… - он вздохнул. В зовущем голосе ей почудились нотки отчаяния. Ему нужно было всё сказать – и во имя всех чувств, во их спасение, она должна была набраться сил, чтобы выслушать…