Среди декораций, изображающих кладбище, подходит к концу отчаянная перестрелка. Актер Гарри Шандлинг, одетый в строгий костюм, полностью соответствующий классическому образу агента ФБР, вытаскивает из пистолета пустую обойму, придерживая небольшой керамический сосуд. Католический священник в ниспадающей кардинальской мантии держит на прицеле актрису Теа Леони в рыжем парике. Этот "Курильщик в образе Первосвященника" обращается к актеру Шандлингу как к "Малдеру", предлагая обменять "Скалли" на загадочный сосуд. Шандлинг предупреждает Курильщика, что если сосуд Лазаря разобьется, все зомби, собравшиеся на кладбище и подчиняющеся Курильщику, снова превратятся в безжизненные трупы. Один из зомби делает шаг вперед и умоляет Шандлинга "Ну же, парень, не надо бить сосуд. Мы не хотим снова умирать. Опять не будет ни еды, ни женщин, ни танцев". Зомби предлагает сделать Шандлинга королем мертвых, но Шандлинг отказывается, заявляя, что он "лучше прислуживать в раю, чем править в аду". Процитировав таким образом Джона Милтона, он бросает сосуд Лазаря высоко в воздух, чтобы Леони успела обезоружить растерявшегося Курильщика. Пока Шандлинг бежит к Леони, зомби пытается поймать падающий сосуд. Шандлинг и Леони скатываются с холма и падают в открытый гроб. Лежа на "Скалли" "Малдер" признается, что все семь лет любил ее и страстно ее целует. Картина отодвигается и становится экраном кинотеатра, где прилично одетая публика смотрит фильм. Среди зрителей Шандлинг и Леони, а также настоящая Скалли, которая смотрит на экран открыв рот от удивления. Рядом с ней, пряча глаза от бесконечного унижения, стоит настоящий Малдер. Он смотрит через проход на улыбающего от уха до уха Скиннера. Скиннер поднимает руку и невинно пожимает плечами, глядя на Малдера. За полтора года до этого: Скиннер, сидя в своем офисе, рассказывает Малдеру и Скалли о взрыве бомбы в одной из часовен округа Колумбия. Уэйн Федерман, сценарист и друг Скиннера по колледжу, внимательно слушает разговор, пока не отвлекается на звонок своего сотового телефона, а затем на запись информации на диктофон, прерывая тем самым беседу. Скиннер говорит агентам, что разрешил Федерману следить за ходом расследования, поскольку Федерману нужны идеи для нового сценария. Во взорванной часовне, чувствуя спиной не отстающего от него ни на шаг Федермана, Малдер распрашивает о случившемся кардинала О'Фаллона. В часовне хранятся древние реликвии и документы, но нет ничего, что имело бы большую денежную ценность. Разговор вновь прерывается звонком сотового телефона, и Малдер смотрит на сценариста, не скрывая раздражения, пока не понимает, что звук исходит от тела, заваленного камнями. Подобравшись поближе, Малдер узнает в погибшем одного из своих идолов - Мика Хоффмана, революционера контркультуры 60-х годов. Федерман едет вместе с Малдером и Скалли в квартиру Хоффмана, где агенты находят материалы для создания бомбы, а также оборудование и химикаты для обработки современных поделок под древность. Среди фальшивок лежит рассказ о жизни Христа на земле после воскресения. Нелегально вернувшись во взорванную часовню, Малдер выслушивает рассуждения Федермана об отличном стиле работы агентов - "Никаких ордеров, никаких разрешений, никаких поисков - вы как актеры на съмочной площадке с пистолетами," - говорит Федерман. Пока Малдер разыскивает то, что осталось после взрыва от фальшивок Хоффмана, Федерман в изумлении наблюдает, как разбросанные человеческие кости оживают и пытаются собрать части разбитой керамики. За завтраком Федерман рассказывает Малдеру и Скалли об увиденном, и Скалли предполагает, что у сценариста начались галлюцинации. Федерман, считая, что набрал уже полный "букет" для своего фильма и увидел достаточно, уходит. Скалли признает, что рассказанная сценаристом история напомнила ей житие Иисуса, а именно рассказ о Лазаре, воскресшем из мертвых. Слова Иисуса, воскресившие Лазаря, скрыты на стенках кувшина, который лепили на гончарном круге неподалеку подобно тому, как музыка скрыта в желобках виниловой пластинки. Малдер заинтригован идеей. Он просит Скалли проконсультироваться с их знакомым экспертом Чаком Барксом. Чак исследует то, что осталось от сосуда, и находит, что керамика издает музыку, где все ноты вибрируют в одном и том же ключе, чего до сих пор никто не слышал. Тем временем, расстроенный Кардинал признается Малдеру, что купил фильшивки у Хоффмана и собирался спрятать их, потому что верил, что они настоящие. Кардинал надеялся защитить верующих от отчаяния и ярости, которые он почувствовал, читая документы и видя в них не того Христа, которого он почитал. Малдер звонит Скалли с просьбой провести вскрытие тела Хоффмана, подозревая, что именно Кардинал мог убить Хоффмана в ответ на попытку шантажа. Очередной звонок на сотовый телефон Малдера исходит от Федермана. Сценарист приглашает агента в Голливуд посмотреть на съемки нового фильма, основанного на том, что Федерман узнал о Секретных Материалах. Малдер охотно соглашается, но остывает, когда узнает, что Скалли и Скиннера будут играть Теа Леони и Ричард Гир, а Малдера Гарри Шандлинг. В морге Скалли вскрывает сердце Хоффмана, когда, внезапно, труп садится. "Мне оно еще понадобится, когда ты закончишь",- заявляет воскресший Хоффман, спрыгивая со стола. Растерявшаяся Скалли тянется к нему скальпелем. Хоффман соверует ей не приближаться, и Скалли роняет скальпель на пол. Подобрав его, она поднимает глаза и видит лежащее на столе безжизненное тело. Все случившееся она считает галлюцинацией на почве усталости. Прибывшему Малдеру Скалли рассказывает, что желудок Хоффмана был наполнен красным вином и стрихнином. Малдер высказвает предположение, что Кардинал отравил Хоффмана вином для причастия. О'Фаллон служит мессу, когда агенты приезжают в церковь с намерением арестовать Кардинала. Скалли просит напарника не унижать О'Фаллона и позволить ему закончить мессу. Скалли опускается на колени перед распятием и, подняв голову, видит перед собой на кресте Мика Хоффмана. Он смотрит прямо на Скалли и говорит: "Consummatum est" ("свершилось"). Отвернувшись и снова взглянув перед собой, Скалли видит обычное распятие. Агенты отправляются арестовывать Кардинала. В тот момент, когда Малдер зачитывает О'Фаллону его права, в церковь заходит мужчина. Это живой и здоровый Мика Хоффман. Скиннер в ярости критикует агентов за неверное опознание тела и ложный арест, пока Малдер и Скалли боятся поднять глаза и встретить взгляд босса. Скиннер отстраняет подчиненных от работы на четыре недели до результатов расследования их действий. Малдер и Скалли возвращаются в офис, где их ждет Чак Баркс. Музыка сосуда сложилась в слова на древнем арамейском языке, на котором говорил Христос. Первую часть можно грубо перевести как "Я морж, я морж, Пол мертв, ку-ку-качу", а вот вторая содержит приказ одного человека другому восстать из мертвых. Малдер и Скалли решают посетить Хоффмана, который заявляет, что он стал Иисусом Христом. В ответ на скептическое выражение лиц агентов, Хоффман объясняет, что, пытаясь подделать слова Христа, он настолько погрузился в жизнь Иисуса, что действительно стал божеством. Это он взорвал часовню, чтобы уничтожить богохульные фальшивки. На вопрос Малдера, как сотовый телефон Хоффмана оказался на мертвом теле в часовне, Хоффман с улыбкой объясняет: "Пути Господни неисповедимы". Вечером того же дня Скалли заходит к Малдеру и застает его за просмотром фильма "План Девять из Внешнего Космоса". По подсчетам Скалли это уже сорок второй просмотр. Скалли погружается в рассуждения о том, является ли истинная вера формой безумия, и Малдер убеждает напарницу принять приглашение Федермана. Малдер и Скалли прибывают на студию Twentieth Century Fox в Лос-Анджелесе, чтобы посмотреть на съемки фильма, где Федерман знакомит агентов с их двойниками на съемочной площадке - с Шандлингом и Леони. Агенты смотрят как снимается сцена с зомби на кладбище. Вернувшись в роскошный отель, Скалли звонит Малдеру, лежа в ванне с пеной. Устроившись с телефоном в такой же ванне, Малдер рассуждает о том, что воскресшие мервецы наверняка должны тосковать по жизни, которая была у них живых. Они просто хотят есть, танцевать и заниматься любовью. Скиннер звонит Малдеру, чтобы извиниться за грубый разговор с агентами. Он тоже отдыхает в Голливуде после того, как Федерман преложил Скиннеру внести имя заместителя директора в титры фильма в качестве помощника продюсера. Шестнадцать месяцев спустя: премьера фильма, продолжение кадра из начала эпизода. На экране Малдер Шандлинга признается в любви Скалли Леони. Леони уклоняется от поцелуя и признается напарнику, что на самом деле влюблена в заместителя директора Уолтера Скиннера. Настоящий Малдер вскакивает со своего кресла и с криками "Ну все! Это уже невыносимо!" начинает размахивать руками как судья, пытающийся остановить матч. Настоящая Скалли успокаивает его, но Малдер вылетает из зала мимо Федермана, Шандлинга и Леони. Скалли находит расстроенного напарника среди декораций кладбища, жующего воздушную кукурузу из пластикового сосуда Лазаря. Скалли рассказывает Малдеру, что этим вечером Кардинал О'Фаллон убил Мика Хоффмана, а потом повесился. Малдер переживает за двух людей с порочными и сложными характерами, которых теперь будут помнить как карикатуры из кино про сосуд Лазаря. Он задумывается, какие воспоминания останутся о них самих. Скалли предсказывает, что премьера фильма провалится, но Малдера не оставляет мысль, что история упрощает судьбы и характеры умерших. Скалли выводит напарника из дурного расположения духа сообщением о том, что польщенный фильмом Скиннер на одну ночь вручил Скалли кредитную карточку Бюро. Скалли тянет Малдера за руку, поднимая его на ноги, и, стараясь не рассмеяться, объявляет, что должна сделать признание: она влюблена в помощника продюсера Уолтера Скиннера. Малдер отбрасывает пластиковый сосуд Лазаря и в тон отвечает: "Я тоже". Когда агенты уходят, ветка дерева тянется к поверхности сосуда как игла проигрователя к пластинке. Звучит музыка, и возникшие тонкие очертания призраков начинают весело танцевать среди декораций кладбища.